Прогулки короче - ночи длиннее. Прихожу домой одна. Одиночество - о нём много говорят, это такой уж тренд. Весной радостно и ждущще, летом незаметно время, зимой все хотят чем-то согреться, осенью одиночки говорят о себе. Вырезаю из газет силуэты огня, местами рву траву. Горят-горят страницы. Чья-то собака бегает оставляет лапы песку лапам песок. Я накрываюсь с головой голубым одеялом с рваным белым рисунком, обнимаю тебя, протягивая руку через меридиан, все города, как оказывается, поголовно колятся, задевая мои нежные руки шпилями и антеннами спальных районов. В волосах застрял почтовый вертолёт и капельки тумана, я слушаю как шепчется Казань с Новосибирском, стреляет сигу у Нижнеудинска Москва, с пьяну поёт шаманские песни Усть-Орда и музыка взлетает отпущенная из центра каждого города. Они принимают сигналы и уже настроена мобильная связь и жд[новое] сообщение. Качаются колосья в поле, я засыпаю, поезд едет ночью по мосту.
Мы вышли на вокзал. Да куда же ещё можно выйти, если долго ждал или долго ехал - с разных сторон. Снег, ведущий войну с последним дождём выбеливал волосы и его шерстяную парку. Мне передали необходимые документы, выдали экипировку и билет, который нужно было предъявить через несколько суток на этом же вокзале, до ночи оставался целый вечер, до последнего вечера - четверо суток. Мы решили пройтись по городу, шагами вытягивая из асфальта трек Röyksopp - cry babe. Я знала, как всё закончится, он тоже. Разрешение лежало в кармане куртки, парка не позволяла тебе прятать ничего - там не предусмотрено было карманов. Не решилась спрашивать, как он его достал, зато решилась взять его за руку. Этой рукой он подписал разрешение для меня, а я так примёрзла к воздуху, поэтому она казалась ещё теплее.